Политика российских денежных властей чревата новым дефолтом
Одним из основных качеств экономиксизма, уж коли он выстраивает свою конструкцию от микроэкономики к макроэкономике, является мозаичность сознания. Для каждого макропараметра существуют свои модели (подчас – несколько моделей для одного параметра), но они как-то «не видят» друг друга. В результате возникает любопытная ситуация, которая хорошо видна на примере деятельности наших правительства и Центробанка.
В конце прошлого года российская экономика вошла в зону спада. И либеральная «команда», которая определяет экономическую и финансовую политику и в правительстве, и в ЦБ, решила, что для стимулирования экономической активности в стране нужно, по примеру 1998 года, провести девальвацию (обесценение) рубля. При этом понимания экономических механизмов, связывающих девальвацию и другие экономические процессы, у них нет; в результате они не поняли главного обстоятельства – что проводить девальвацию можно только в рамках нормальной национальной валюты и монетизированной экономики.
В 1998 году это непонимание привело к банковскому дефолту: банки, которые, в соответствии с либеральными догмами, наш ЦБ не рефинансировал в рублях, брали кредиты в валюте, причем, естественно, пускали их на самый доходный рынок – ГКО. После объявления суверенного дефолта и отмены «валютного коридора» (еще одна «гениальная» придумка либералов – искусственно завышенный курс рубля) банки, естественно, уже не могли обратно обменять рубли на доллары, и денежные власти были вынуждены освободить их от обязательств, объявив дефолт.
Беда в том, что либералы-экономиксисты так и не поняли связи между жесткой денежной политикой и дефолтом. Это, что называется, тяжелый случай, но факт налицо: те же самые люди, которые организовывали дефолт 1998 года, – Кудрин и Игнатьев (на тот момент – первые заместители министра финансов), – уже на постах министра финансов и председателя ЦБ начали проводить ту же самую политику ограничения рублевого рефинансирования банковской системы.
Результаты не замедлили сказаться: рост золотовалютных резервов ЦБ, которым так гордились денежные власти, компенсировался ростом корпоративного валютного долга, причем последний уже достаточно заметно превышает резервы. Банки и крупные компании активно кредитуются в валюте, поскольку рубли им взять просто неоткуда, да и условия рублевого кредитования сильно хуже. И в этой ситуации денежные власти вновь стали заложниками собственной недальновидной политики, поскольку корпоративные долги номинированы в валюте; в ней же номинируются балансы банков и корпораций-должников. Но доходы-то они в основном получают в рублях! Это значит, что серьезная девальвация рубля чревата требованиями возврата долга, что ведет в лучшем случае к убыткам, а в худшем – к массовым банкротствам банков и крупных компаний. Или, иначе, к новому дефолту.
Я, кстати, писал, причем довольно давно, что политика денежных властей (которая с тех пор не изменилась) потенциально чревата новым дефолтом, но тогда ситуацию спас резкий рост цен на нефть. Сегодня нефть уже не растет – более того, возможны разные другие проблемы.
Но вначале – о девальвации. Когда правительство в середине весны решило, что для стимулирования роста нужно устроить девальвацию, оно, в общем, даже неожиданно для себя думало в правильном направлении, но не учло только одного. Дело в том, что после вступления в ВТО экономическая конъюнктура для российских предприятий существенно ухудшилась, и только для ее компенсации нужно было девальвировать рубль процентов на 15, что и было сделано к середине лета. А вот дальше нужно было девальвировать еще процентов на 25-30 – для стимулирования, то есть общий масштаб девальвации должен был быть как минимум процентов 40. Но тут, судя по всему, начались протесты валютных должников.
Я твердо убежден, что если бы не эти протесты, правительство никогда бы не призналось, что начался спад. Оно бы девальвировало и девальвировало рубль, и все у него (до поры до времени) было бы хорошо. Ну да, упал бы жизненный уровень населения, но кому оно интересно-то, это самое население?.. Но девальвировать дальше было невозможно – и пришлось объявлять секвестр бюджета.
А что будет дальше? Я представляю себе, как наши либералы нервничали по поводу войны в Сирии, как они подзуживали своих «партнеров» на то, чтобы удар был нанесен. Ведь тогда вырастут цены на нефть, и все дыры в бюджете можно будет закрыть. Однако тут Путин не пошел им навстречу, и у российских денежных властей начались жуткие проблемы: ведь если, скажем, США договорятся с Ираном, то Иран выйдет на мировые рынки со своей нефтью, и цены на нее упадут. А рубль-то практически полностью зависит от нефтяной конъюнктуры!
Иными словами, если войны не будет (а Путин пока придерживается именно этой модели в своей геополитике), то денежным властям придется либо терпеть дальнейшую девальвацию, либо тратить бешеные деньги из резервов на поддержание рубля. Ни то, ни другое хорошей политикой назвать никак нельзя, так что либералы серьезно нервничают.
Впрочем, если война начнется, это тоже не очень хорошо. В этом случае цены на нефть могут подскочить, а вместе с ними подскочит и рубль. А это почти наверняка резкий спад российского производства, снижение поступлений в бюджет, рост безработицы и социальной напряженности. Что делать в такой ситуации? Нет простого ответа...
В общем, полное отсутствие системности в экономической политике привело либералов в правительстве и ЦБ к ситуации, когда у них просто нет более или менее хороших решений. Только вот российскую экономику жалко, как и наших граждан.
Автор: Михаил Хазин
Информация
Комментировать статьи на сайте возможно только в течении 14 дней со дня публикации.
Одним из основных качеств экономиксизма, уж коли он выстраивает свою конструкцию от микроэкономики к макроэкономике, является мозаичность сознания. Для каждого макропараметра существуют свои модели (подчас – несколько моделей для одного параметра), но они как-то «не видят» друг друга. В результате возникает любопытная ситуация, которая хорошо видна на примере деятельности наших правительства и Центробанка.
