Прошедшие на прошлой неделе обыски в «Библиотеке украинской литературы» и задержание её директора Натальи Шариной обозначили совершенно новый уровень работы государства, связанной с противодействием экстремизму. Россия вплотную подошла к тотальной цензуре или действия следователей всё же основаны на праве?
Пока среди адвокатов на эту тему высказалась лишь моя коллега Виолетта Волкова, которая апеллировала к тому, что не допускаются государственная или иная цензура, ограничивающая право читателей на свободный доступ к библиотечным фондам, поэтому виновность Шариной находится под большим вопросом.
Я тоже считаю, что это так, но по совершенно иным основаниям.
Суть терминологии, характеризующей экстремистскую деятельность, раскрыта в ст. 1 ФЗ «О противодействии экстремизму». Это перечень из тринадцати действий. Экстремистскими материалами признаются документы или информация, призывающие совершать экстремистскую деятельность, либо её оправдывающие.
Статьёй 13 названного ФЗ введён запрет на распространение экстремистских материалов под страхом ответственности, предусмотренной законодательством России. Таковым являются Кодекс об административных правонарушениях и Уголовный Кодекс.
Административная ответственность по ст. 20.29 КоАП РФ наступает за распространение, производство либо хранение материалов, внесённых в список экстремистских.
Уголовная ответственность по ст. 282 УК РФ наступает за действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, совершённые публично, с использованием СМИ, либо информационно-телекоммуникационных систем.
СКР заявил о возбуждении в отношении директора библиотеки уголовного дела именно по статье Уголовного Кодекса. При этом в комментариях ведомства говорится о том, что вина Шариной заключается в распространении среди посетителей «Библиотеки украинской литературы» книг автора Дмитро Корчинского, которые внесены в список экстремистских материалов.
Если эти вводные данные окончательны, то в чём тогда заключается возбуждение ненависти? Ведь речь не идёт, например, о лекциях или тематических семинарах, на которых идеи Корчинского восхвалялись или оправдывалась необходимость их реализации. Подозреваемая распространяла (выдавала из фонда библиотеки читателям?) запрещённую книгу? Это — в чистом виде административная ответственность!
Неоднозначное дело и непредсказуемый финал. При этом большой вопрос возникает относительно обоснованности помещения под домашний арест 58 летней женщины, не совершившей насильственного преступления, имеющей место жительства и работу в Москве.
Однажды российские правоохранители уже отрапортовали о раскрытии государственной измены, совершённой многодетной Светланой Давыдовой. Потом пришлось извиняться и снимать обвинение. Не повторяется ли та же история заново? Может, хватит давать поводы русофобам клеймить нашу страну?
***
Вопрос цензуры всегда был спорным, ибо основан на субъективизме.
Считается ли «экстремистской» русская классика 19 века, прочитав которую, осознаёшь, что за последние два века принципы работы чиновников не особо поменялись, и именно это возбуждает ненависть к таким принципам?
Мне с трудом верится в то, что образованный человек, расширяющий кругозор за счёт чтения, например, трудов нацистских лидеров, после этого пойдёт совершать преступления против евреев и цыган. Это могут сделать не совсем образованные граждане, и то — не факт, скорее всё сведётся к бытовому, «кухонному» шовинизму.
Чаще образованным людям даже не интересно читать «запрещёнку».
Чтобы преступления на фоне «экстремизма» искоренить, государство должно не запрещать книги с сомнительными идеями, а обеспечить в обществе должный уровень образования, дабы идеи эти не подхватывались, а воспринимались, как заведомо ненормальные и не заслуживающие внимания.
Автор: Вадим Багатурия
Информация
Комментировать статьи на сайте возможно только в течении 14 дней со дня публикации.
Прошедшие на прошлой неделе обыски в «Библиотеке украинской литературы» и задержание её директора Натальи Шариной обозначили совершенно новый уровень работы государства, связанной с противодействием экстремизму. Россия вплотную подошла к тотальной цензуре или действия следователей всё же основаны на праве?
